ПО  ДОРОГЕ  В  НОЧЬ

        Мы проснулись одновременно, потому, что наступила пятница, тринадцатое. Мы посмотрели за окна нашей машины. С цветущих яблоневых ветвей, как с облаков, склонились к нам змеистые тела лесных русалок. Их невидящие страшные глаза вглядывались в окна машины. Они пели почти на одной ноте, и от этого звука становилось тоскливо и холодно. Слава нажал на газ и мы рванули по ухабистой проселочной дороге к освещённому шоссе. Мы включили в салоне радио и свет, но долго не могли говорить, содрогаясь от увиденного. Мы ехали сквозь спящие города с позолоченными куполами и чугунными витыми оградами.  Небо светлело.-          Бензин кончается.-          Через пять километров город. Там заправимся.   

Казалось, город был в пелене мелкого дождя, - таким мутным был воздух. Всё было покрыто толстым слоем пыли. Люди шли на работу. Их лица были пустыми и усталыми. Мы стали спрашивать, где бензоколонка. Нам в ответ либо пожимали плечами, либо не отвечали вообще.

-          Слава, который час?-          Шесть.-          А они на работу идут? Мы еле нашли бензоколонку.-               Тут машин, наверное, нет.                                                                                         

Новый город был построен наскоро вместе с заводом одной ударной бригадой десять лет назад...  За городом начиналось солнечное утро. Мы ехали вдоль реки.-          Хочу искупаться.-          Вода ледяная.-          Я искупаюсь и похорошею.-          И простудишься.-          Все равно хочу купаться на рассвете голой.Слава остановил машину, болезненно поморщился, глядя как я вхожу в воду. Я хотела его обрызгать, но он вовремя отбежал.  -          Вообще я бы поспал пару часиков. Устроим привал. Мы въехали на лесную опушку. Слава откинул сидения, достал атласное лазурное одеяло, завернулся в него, сладко зевнул.-      А я лучше пройдусь. 

     Слава сдёрнул меня в эту поездку прямо с дискотеки. Я шла по лесу на высоких каблуках в обтягивающем блестящем комбинезоне. Где-то навязчиво жужжали мухи. Я набрела на источник этого жужжания – чёрный угольный круг костра. На углях лежало двенадцать обгоревших кошачьих трупиков. Скорее это были не взрослые кошки, а котята. Двенадцать мученически раззинутых пастей.   ´´ Чтобы обрести дар ясновидения, нужно сжечь двенадцать кошек...´´ - так было написано в одной магической книге.   Кто-то обрел ясновидение.   После долгих блужданий я вышла к машине. Слава уже проснулся.-          Как поспал?-          Друг один приснился. Когда он умер, к нему на похороны пришли все его бабы. Что там в лесу?-          Елки-палки.-          Поехали дальше?-          Поехали.-          Будем проезжать почту, скажи. Мне нужно позвонить.Он вышел из почты мрачный и злой.-          Сука она.-          Не начинай опять. Она настоящая женщина. Она тебя на скаку остановит, а я могу только тащиться за тобой на привязи. Слава мстительно прищурился.-          А ты не хочешь позвонить?-          Мне не везет в мелочах, зато везёт в главном.-          Он что, такая мелочь?-          Он вообще ничто.-          Да, ладно. Звонил он как-то, когда тебя дома не было, занятные истории рассказывает.-          Всех его историй хватает на время распития пары бутылок. Мы ехали дальше. Слава нервничал.-          Мне нужно сварить себе ´´лекарство´´.-          И где ты собираешься это делать?-          Где-нибудь в лесу. Остановимся, разведём костер и сварим.-          Ты с ума сошел. Ты себе инфекцию внесёшь. Доедем до ближайшей деревни, попросимся к кому-нибудь на кухню.-           На лавочке у хаты сидел вполне свойский мужик. Он посмотрел на наше серебристое ´´Вольво´´, словно это была  летающая тарелка. Слава вышел из машины и поздоровался. Мужик кивнул.-          Я вот – почечник. Мне нужно срочно сварить себе лекарство. Можно к тебе на кухню?-          Слыш ты, почечник... Были тут до тебя трое почечников, тоже просили лекарство сварить. Варили, варили. Всю хату мне ацетоном провоняли. Ну, ладно уж, заходи.  

Всякий раз, когда Слава говорил со мной после укола, у меня возникало чувство, что он говорит не со мной.

´´ Я люблю тебя. Я люблю тебя! ´´- повторял он, глядя на меня широко раскрытыми глазами, и его взгляд проникал в меня, как луч прожектора в тюремный двор, не давая возможности скрыться и утаить что-нибудь.  Город, в который мы ехали, находился в 30-ти километрах от Чернобыля. Благодаря этому соседству он бал тихим и полувымершим. Когда-то это была столица древнего народа, истребленного княгиней Ольгой. Сейчас город преставлял собой хаотическое сплетение узких глинистых тропинок между белыми хатками и разбитых асфальтовых дорог между однотипными серыми пятиэтажками. Мы поднялись по лестнице. Я открыла дверь. Нормальная однокомнатная квартира: балкон, телефон, санузел.-          Зин, воды в кране нет.-          Много хочешь. Воду здесь дают два раза в сутки. Надо не упустить момент и запастись.-          Я здесь не останусь. Зачем тебе эта квартира?-          Пусть будет -  тёткино наследство всё- таки. Продавать не имеет смысла - копейки.             

 Я приехала навестить могилы родственников. Здесь была похоронена вся моя родня. Вот Слава и решил меня сюда подбросить. Мы поседели на балконе, выпили по банке пива и поехали на кладбище. Я ходила между могилами, повязанная деревенским платком поверх моего дискотечного комбинезона, а Слава снимал меня на камеру. Последний кадр – я, уходящая по дороге к воротам кладбища. Посмотрев отснятое он сказал: ´´ Знаешь, у меня такое чувство, что ты уйдешь, а я здесь останусь.´´-          Тогда поехали отсюда поскорее.  

   Мы ехали дальше. Слава тоже решил совершить паломничество к могилам предков. Украина цвела. Медленными волнами, выше и выше поднимались карпатские горы. Мы приехали в бендеровскую деревню. Судя по добротности домов, здесь люди работали на себя. С такой любовью украшали они свое жильё. Сплошное народное творчество : резные ставни, инкрустированная мебель, домотканные ковры и т.д., но самым большим шиком считался китайский импорт. Шедевры сочитались здесь с дешёвкой. Нас затаскали по гостям. Мой дискотечный комбинезон окружили вареники. Потом нас уложили в отдельном доме, как молодоженов. Слава тут же повернулся ко мне спиной и заснул.

Я встала, подошла к окну, чтобы полюбоваться роскошной украинской ночью и увидела, что вся cлавина родня, вооруженная винтовками, сидит вокруг нашей машины. Я разбудила Славу. Мы вышли и поинтересовались, в чём дело.

-          Машину могут украсть, - внушительно сказали родственники.

Слава сбегал за одеялом и подушкой. Мы улеглись в машине.

Через какое-то время я проснулась и обнаружила, что родственники всё ещё сидят вокруг машины. Я разбудила Славу.

-          Ну, что опять?

-          Украдут машину вместе с вами, - ответили родственники.

Мы одолжили у них две винтовки, и только тогда они ушли.

 

Мне снилось что-то смешное. Я проснулась от собственного смеха.

-               Надо мной смеёшься? – спросил Слава. Он был напуган. В деревне неожиданно погасли все огни о одновременно по дворам завыли все собаки.

   Утром нам сказали, что у них иногда вырубается электричество.

 

   Мы тронулись в обратный путь. Слава затормозил у почты.

-          Позвони ей и скажи, что я умер.

-          Плохая шутка.

 

Ненавижу свою рабскую натуру. После легкого нажима на психику, как мне не было противно, я позвонила. Потом утешала себя мыслью, что она мне не поверила.

 

-          Интересная поездка была, Я даже решил завязать.

-          Хорошо бы.

-          Заедем в одну деревню к моей родственнице. Там я буду переживать ломки. Знаешь, какая это боль?

-          Боль.

У меня начинался приступ головной боли. В Москве в таком случае я вызывала скорую, давала денег, мне кололи что-то и я засыпала. Если приходилось долго ждать, пока они приедут, я каталась по полу и кричала.

 Приезжала одна и та же врачиха. Я помнила кольцо с ярко-синим сапфиром у неё пальце. С этим сапфировым сиянием угасала боль.

... – Я пью бокал горячей боли и пена из него струится,

       И в пляске, телом не владея, кружусь одна в огромной зале,

       И огненый венок надела мне боль с закрытыми глазами...

-          Чьи строки?

-          Мои. Пожалуйста не кури.

-           

Слава рассказывал легкие занимательные истории, чтобы меня отвлечь. Через пару часов боль стала стихать. Это был небывалый случай. Обычно мои приступы длились часов по 12. Когда всё прошло, я заснула глубоким сном.

 

Когда я проснулась, Слава смотрел на меня как-то странно.

-          Я думал, ты умерла. Ты была такая бледная, смотрел на тебя и думал: еду с трупом.

-          Что надумал делать с трупом?

-          Решил везти домой.

  

Мы приехали в деревню к славиным родственникам поздно ночью, долго колесили по раскисшим от дождя пустым улицам.

-          Я помню, что дом возле церкви.

 

Ну, вот провалившийся купол, заколоченные ворота.

 

 Мы долго стучали в двери дома Славиных родственников.

Наконец открыли со словами: ´´ А я думала, это опять алкаши. Я им водку на рыбу меняю´´.

 

Слава лежал и смотрел в стену. Шел второй день ломок: ´´ Сходи, позвони, чтоб привезли что-нибудь обезболивающее´´.

 

Я пошла звонить на почту. Дверь была заперта, хотя они должны были работать. Работники почты появились тогда, когда у меня перегорело желание устраивать скандал.

Я позвонила в Москву. Похмельный голос сказал : ´´ Приедем, привезём, ждите.´´

 

Мы прождали целый день. Никто не приехал.

   

-          Не гони так быстро.

Слава остановил машину: ´´ Выходи´´.

-          Слава, пожалуйста...

Он вытолкнул меня из машины и уехал.

Я поднялась с асфальта, отряхнулась и подумала: ´´ Замечательное утро. Я на трассе в дискотечном комбинезоне. Сумка осталась в машине. Если день так начинается, то интересно, чем он закончится?´´

 

Я въехала в Москву на финском грузовике, который вез муку. Весёлый финский дальнобойщик был белобрысый, словно мукой присыпанный. Я пообещала отдаться ему вечером, но мало ли, что я кому обещала.

 Придя домой, я бросилась звонить Славе. Тот же похмельный голос ответил: ´´ Его дома нет´´.

Вечером я узнал, что Слава разбился.

  

Был солнечный, жаркий день.

По дороге на кладбище я купила пышную бордовую розу.

Двое мужиков в гимнастерках ровняли уже готовую могилу.

-          Глубокая. Можно я туда розу брошу?

-          Не надо, покойникам от этого плохо.

-          Почему?

-          Так говорят.

Я достала из сумки приготовленные деньги.

-          Мужики, закопайте меня по-быстрому. Я не шолохнусь.

-           

   Меня оттащили от могилы, налили стакан водки, заставили выпить. Вдали показалась похоронная процессия. Я не хотела, чтобы меня видели.

 

   Я сидела на поляне и рассматривала фотографии Славы. Вокруг были плотные кусты, усыпанные красными ягодами. Вдруг кусты закачались, затрещали, словно туда ввалился медведь. Из кустов вышла здоровенная баба и стала быстро собирать ягоды в жестяную кружку. Заметив меня, она сказала:*Сладенькая. Я сладкое люблю.*

-          Разве они съедобные?

-          А ты попробуй.

Я не стала рисковать.

 

Похороны уже закончились. Все ушли. Я вернулась к могиле. Среди цветов горело несколько свечей. Погода стала резко портиться. Подул холодный ветер. Свечи потухли. Я снова зажгла их, загородила цветами от ветра и решила сидеть, пока они догорят.

Пошел дождь. Ветер дул все сильнее. Глупо было сидеть, мерзнуть и мокнуть. Вдруг мне стало уютно и тепло, как во время самых задушевных бесед со Славой. Я поняла, что надо жить интересно и весело, чтобы Слава смотрел мою жизнь, как интересное кино и ещё, что сейчас пойдет проливной ливень, так что надо уходить.

 

Я вышла к остановке автобуса, изучила расписание и поняла, что автобуса тут можно прождать всю жизнь. Местность казалась необитаемой.

 

Вдруг на дороге появился жёлтый ´´ ситроэн´´.

-          Вам куда?

-          Хотя бы до станции, а вообще-то в Москву.          

Дождь пошёл плотной стеной, как только я села в машину. Мы мило беседовали всю дорогу. Желтоволосый флегматичный очкарик был очень похож на свой ´´ситроэн´´. Он занимался бизнесом и любил джаз.

Он довёз меня до самого подъезда, не взял ни копейки и даже не спросил телефон.

 

 ЗАКАТ  ПОСЛЕ  ДОЖДЯ   

    Бело-голубой автобус вёз воспитанников детского сада  № 7 на культурное мероприятие. Тень деревьев длинного сквера укрыла их на некоторое время от навязчивой опеки яркого майского солнца, так ловко смешивающегося с бензинными парами внутри автобуса. На светофоре затормозили. Разрыв тени. Посередине желтой клумбы бездыханный фонтанчик. Рядом на скамейке высокий мужчина читает газету. Включился зелёный. Автобус тронулся дальше. Мужчина на скамейке отложил газету, одел чёрные очки, похожие на стекла автобуса, в которых проплыло его отражение. ´´ Раз! два! три! Вместе весело шагать по просторам...´´ - взмахнула полными руками грандиозная Глафира.´´ - Все поют. Алёнка! Сарочка! Вас это тоже касается.´´Подружки старательно, звонко начинают, но, как только внимательный взгляд соскальзывает с них, бросаются шептать друг другу на ухо.-     Видела! Какой красивый! Смотрел прямо на меня!-    Да нет же Алёнка. Он никогда ни на кого не смотрит. Он просто всегда смотрит вперед. Я его знаю. Это киноактер.-    Правда!-         А кем же он ещё может быть?-   Точно! Откуда ты его знаешь?-   Он мне часто снится. -  Ты, что его только во сне видела?-    Нет, кажется однажды я видела его в большом магазине, где всё, всё, всё продают.  

-         Глафира Петровна, писать хочется!-         Перехочется Сарочка. – Глафира глотнула большую порцию детской ненависти и удовлетворенно улыбнулась. Ряды кроваток уходили за горизонт огромной комнаты. На них укрытые белыми одеяльцами лежали ´´невольники´´ круглосуточной смены.-         Алёнка, - шепнула Сарочка.-         Что?-         Помнишь, что мы сделаем, когда вырастем?-         Мы переловим всех воспитателей детских садов, будем кормить их холодной манной кашей с комками, будем заставлять их петь весь день: ´´ Вместе весело шагать ´´.-         И не будем их пускать в туалет.-  Совсем.Глафира, разложив свои телеса в мягком кресле, просматривала в газете раздел ´´знакомства´´, не подозревая, какая участь ей готовится.  

        Огромный израненный воин приподнялся из последних сил перед тем, чтобы навсегда рухнуть в окопную грязь,но в этот момент над ним пролетела Медуза-Горгона и возник ужасный памятник умирающему воину, у подножья которого выстроились в ряд  перед объективом дети с лицами умирающих воинов. ´´Улыбочку´´ - скомандовал фотограф. Но после долгой прогулки  на тридцатигра-дусной жаре улыбаться никому не хотелось.-         Сарочка, как ты думаешь, с кем он воевал?-         С драконом.-         А где теперь дракон?-         Где-то здесь ходит. Я видела в песчаном карьере его следы.-      Если наши мальчишки пойдут воевать с ним, я попрoшусь медсестрой в отряд.-         Я бы тоже пошла, только меня не возьмут, я ведь еврейка. Да ещё имя такое – Сарочка, лучше бы меня звали Стелла.-    Не повезло тебе. А может это еврейство пройдет с возрастом. Спроси у Глафиры.-    Глафира скажет: ´´ Нет´´. Она на всё,что я не спрашивала, отвечает: ´´Нет´´.  

-         Где Сметанка?! Прогнали, да?! – Сарочка ворвалась в комнату, где, как всплывший, раздутый утопленник, лежал на диване отчим, укрыв лицо газетой.-         Та нэ крычы Сарочка! Галава болить, така погана скатына твоя Смэтанка, зъила мою колету пока газету читау. Шо мне её за то, погладить требо было?

Сарочка вышла на крыльцо, села скраю у водосточной трубы. ´´Сметанка, Сметанка´´ - безнадежно позвала она. Из ржавого чайника, стоящего рядом, раздалось ´´Мяу´´, сначала оттуда осторожно показались молочно-белые уши, а потом вся светло-кремовая сиамская Сметанка быстро выкарабкалась из чайника и устремилась в объятия хозяйки. 

       Сарочка стояла на остановке. ´´ Нету нам места под солнцем ´´ - сказала она Сметанке спрятанной под курткой. Солнце ушло за тучи. Начался дождь и, как раз вовремя, подъехал автобус, правдапереполненный. 

  В море косого дождя плыл белый перламутровый скат. Зрачком его голубого глаза был профиль ´´киноактера´´. Его длинные чёрные волосы, подрезанные ´´под паж´´, колебались, как крылья ската. Он смотрел, как всегда, вперед, а весь, ехавший параллельно, переполненный автобус обсуждал невиданную ´´фирменную´´ машину. Сарочка стояла одной ногой на чьей-то бордовой туфле, другой ногой на квадратном черном ботинке, переодически поднимая испуганные глазки вверх под своды серых плащей и говорила: ´´ Извините пожалуйста ´´. Сметанка нетерпеливо шевелилась за пазухой. Сарочка слышала какое-то волнение в верхушках плащей, но нужно было пробираться к выходу по туфлям и ботинкам. Она удачно спрыгнула на остановку, отдышавшись, обернулась и увидела, как кривобокий раздутый автобус расстается на повороте с легкой движущейся конструкцией, инородной миру, в котором она жила, а значит управляемой тем, кто пристально смотрел на нее из вчерашнего сна прозрачными бирюзовыми глазами. 

Сарочка достала Сметанку из-за пазухи и поставила её на площадку. Сначала традиционная попытка дотянуться до звонка – ничего не получилось, и она стала бить в дверь ногой. За дверью стала немедленно строиться баррикада. Дверь напротив приоткрылась, показался, обтянутый засаленным ситцем, живот и рыхлый картофельный нос под соломенной челкой : ´´ Посильнее, посильнее стучи, глядишь твой интеллигентный папаша от страха имфарк миокарда получит ´´.-         Сарочка, дочка, это ты? – послышалось за дверью.-     Я и Сметанка, .Раздался грохот разбираемой баррикады, потом щёлканье открываемых замков. Дрожащий папа открыл дверь. Дрожало в нём всё: обвисшие щеки, седые кудри, длинные жёлтые пальцы, кисти старого халата.-    Сарочка, за тобой никто не шёл?-    Папа, не говори глупостей. Я помою пол, вытру пыль, расставлю по полкам твои книги, а ты сходи в магазин, купи что-нибудь покушать.-         Дитя, дитя, так просто: ´´ Сходи, купи покушать.´´  За квартирой следят, меня в любой момент могут арестовать. Я уже несколько дней не выхожу на улицу.-   Папа, тебе всё это кажется, потому,что ты болеешь.-    Доченька, послушаю твой лепет и пропадают все страхи. Ладно, ребёнок голоден и я иду в магазин, даже если это опасно для жизни.-  Папа ушёл. Оставшись одна Сарочка прошлась по квартире, не зная с чего начать, потом придвинула табурет к зеркальному шкафу и стала вытерать пыль с чемоданов, навваленных наверху. Пестрые цветочки ее платья мотались в зеркале. ´´Как надоели эти цветочки, неужели мне никогда не купят новое?! И вообще, какая я не красивая!´´ Она отодвинула табурет от зеркала, стала на него, как в то время, когда только научилась говорить и читала гостям смешные стишки, а папа и мама сидели рядом обнявшись. Двухлетняя светло-рыженькая Сарочка помахала  рукой из зеркала серьезной семилетней Саре с каштановыми косичками и исчезнувшими веснушками. Неожиданный громкой звонок в дверь: ´´ Может папа прав. За квартирой следят?´´ Сарочка подкралась к двери и посмотрела в глазок. Доброе дрожащее, как у папы лицо незнакомой тётеньки неловко улыбалось. -     Папа скоро прийдет.-   Я знаю. Тебя зовут Сарочка, а меня Светлана Васильевна или просто тётя Света. Мы с твоим папой большие друзья.Сарочка открыла дверь.-    Тетя Света, у вас такое некрасивое старое пальто, Вы его что, на помойке нашли? Я тут  уборку начала, доделайте её за меня.Светлана Васильевна попыталась погладить Сарочку, но та увернулась и подхватив в одну руку  Сметанку, в другую куртку, выбежала на улицу.

 В полупустом автобусе ехали два ´´ зайца´´ – девочка и кошка. Каждый входящий на остановке казался свирепым и безжалостным контролером, но девочке не хотелось выходить из автобуса, ей хотелось уехать от дождя, однообразия и неуюта. Автобус, дав круг по городу, вернулся к началу маршрута.   

    Сарочка открыла дверь и осторожно вошла в темную квартиру, по которой гулял сквозняк и оглушительный храп отчима. На кухне порыскала в холодильнике, съела сырую сосиску с булкой, подумала,что бы взять с собой. ´´ Зонтик и Сметанка – это всё, что я смогу утащить.´´ Переобувшись в сухие резиновые сапожки, снова вышла за дверь, положила уже ненужный ключ под коврик и раскрыла зонтик. Ночная дорога брызгала грязью, грохотала огромными колесами, ослепших в свете собственных фар, дальнобойных грузовиков. Сарочка стояла на обочине, теряя надежду, что кто-нибудь захватит её с собой. Но вдруг всё стихло, умчались в даль грузовики и на склоне стекающей вниз дороги взошла белая машина. Она бесшумно приблежалась и конечно же притормозила рядом с Сарочкой. Из  куртки тут же показалась мордочка Сметанки, которой хотелось поскорее увидеть кумира своей хозяйки. Он взглянул из машины, как человек, утомленный преследованием.-         Куда?-         Вперед, заре на встречу.-     Нехорошо хамить взрослым.-    Ты не взрослый, взрослые все уроды.-         Меня зовут Глеб, А ты с этого момента Стелла – запомни!  Машина свернула с главного шоссе на просёлочную дорогу ведущую в лес. Их подбрасывало на ухабах, под шинами хрустел гравий.-         Дальше пойдем пешком. Здесь не далеко.

Девочка шла за своим героем среди высоких стволов. Она взглянула вверх, среди пушистых крон розовело небо.

-         Неужели уже утро?-         Нет, здесь ещё вечер.-         А здесь – это где?-         Это далеко.-         Дождь кончился, а что это за странные деревья.-    Это пальмы.-         Что это шумит впереди?-         Сейчас увидишь. Лес редел, они спустились с покатого склона к бескрайней воде. Солнце садилось. Разноцветные парусники скользили по воде, выписывая замысловатые виражи.-    Стелла, решай, если хочешь обратно – иди. Сейчас путь ненадолго открыт. Только возьми в машине зонтик, там все ещё идет дождь. 

      В маленьком городе на юге Украины у районного отделения милиции на стенде, среди фотографий пропавших людей, еще долго висела фотография Сарочки, а сама она жила далеко, постепенно забывая свое прежнее имя.

БЛЯ  БУДУ !   

Маша была красавица-деваха, но потолок её возможностей бы настолько низок, что передвигаться под ним можно было лишь ползком, либо на четвереньках. Ее личная жизнь представляла собой моток безразмерных связей разнообразных серых оттенков.

Не смотря на её старания её никто не воспринимал всерьез. В один прекрасный день ей все это так надоело, что она решила стать путаной, не какой-нибудь проституткой, а именно путаной, чтобы трахаться с холеными приятно пахнущими фирмачами и брать не менее трехсот долларов за раз. Она стала активно готовиться к путаничьей деятельности и собирать информацию.

-         Бля буду! – уверенно говорила себе Маша по утрам, зорко вглядываясь в свое будущее. И вот что она выяснила. Разумеется, где кучкуются фирмачи, там кучкуются и путаны. От фирмачей кормится целая толпа народа, но от путан еще большая толпа.

Если девочка решила пойти прямой дорогой в путаны то, чтобы добраться до фирмы, ей сначала нужно перетрахаться со всей охраной и обслугой вокруг фирмы, а потом, заработав(если удасться) денег, отстегнуть всей этой поимевшей её братии так, чтобы на всех хватило, а на выходе её ждут бандиты и водилы телег, которые тоже требуют, чтобы с ними поделились ´´на бензин´´. Паразиты! Существует ещё прослойка ´´ душевных мальчиков´´, которые проникают в душу к путане, а потoм и к ней в квартиру, чтобы воспользовавшись моментом, пошарить по полочкам и шкафчикам, отыскать запрятанную заначку, а также быстренько собрать в узелок вещички покруче, не брезгуя даже нижним бельем. Вообще прямой путь в путаны выглядел очень тернистым.-                Бля буду... – говорила себе Маша по утрам уже не очень уверенно.

В результате она решила пойти еле заметной, петляющей тропинкой, т.е. закасить под ´´фирму´´, под ´´фирмачку-иностранку´´, занимающуюся своим бизнесом в ´´cоветской России´´, постоянно гастролировать, чтобы не примелькаться.

Главное в процессе проникновения в зону прибывания фирмачей было не привлекать к себе внимания околофирмачной братии, а пробраться в ´´зону´´ - это, считай, дело сделано. Поэтому оказавшись там, даже в самом скромном виде, она была чуть ли не единственной женщиной, не считая нескольких пригостиничных кляч, которых ежедневно имела вся охрана и обслуга гостиницы.

Главное было оказаться там. Под любым соусом, в любом виде. Там, среди мужчин, которые платят потому, что привыкли платить, потому что их так воспитали, потому что у них нет времени и еще потому что у них есть деньги. Имидж для проникновения в заветную ´´зону´´ - это было всё! У Маши были прекрасные белокурые волосы – пришлось остричь и покрасить в неопределенный цвет. Очки, фотоаппарат через плечо, свитер, скрывающий формы, джинсы, кросовки – вся одежда из ´´ Березки ´´ - чтобы никаких зацепок. Разумеется никакой косметики.А так хотелось одеть туфельки на высоком каблуке, блестящее обтягивающее платье с глубоким вырезом – ведь было что показать, наштукатуриться во все цвета радуги, чтоб она аж сыпалась, пройтись этакой виляющей походкой. Кстати, о походке – нужно было чапать, как будто натер ужасные мозоли, мотаясь по достопримечательностям столицы и по своим волчьим капиталистическим делам и смотреть на мента у дверей гостиницы, как на саму дверь. Ещё одним важным фактором была напарница – чтобы тоже блюла имидж,чтобы можно было громко говорить с ней на английском, когда менты подходили к их столику в баре и сворачивали ухо в трубочку. У Маши была прекрасная напарница – Кура...Кира, конечно, но она напоминала Маше куру, которая в самый последний момент выпархивает из под ножа хозяйки, а если и подается к столу со всеми потрохами, то воскресает вновь...Когда Кура пропадала - было страшно, когда Кура возвращалась – ещё страшнее. Кура рассказывала тогда (разумеется по-английски), как жила в окружении немецких овчарок, как настоящий бандит, который её содержал, навешивал ей вот таких ´´пиздюлей´´, а потом платил. Как денег становилось всё больше и больше, а она голубела и потом становилась совершенно синей от ударов и ран, и вот он, наконец,  её по-настоящему задушил и похоронил на кладбище, а она ночью встала и ушла. И теперь сидит в баре и рассказывает. Но сегодня Киры-Куры не было в баре и Маша сидела за столиком одна. Если не считать одного старого фирмача, прожившего в советской России долгие годы. Он давно переехал из шикарной квартиры в центре в родную хрущевку в Черемушках. Длительное пребывание в нерушимом Союзе, по сути дела, свободных республик с бесконечной халявной выпивкой и зелёным светом на каждом перекрёстке пагубно сказалось на его здоровье и психике, как, впрочем, и на других подобных экземплярах. Собеседник жаловался, что русские женщины его больше не любят, а русские друзья с ним недостаточно вежливы, но он всё-таки еще платил...И Маша думала про свою первую заначку, про свои любимые трусики – красные и розовенькие. И хотя они были похожи, одни из них подарил немец, а другие швед, и оба эти народа можно было в Машином случае, назвать германскими народами... Так исторически близко пролегли их пути.И ещё она думала, что если ´´фирмач´´ заговорил на русском, то с ним не о чем разговаривать...-   Вот так они поступили с человеком, который столько сделал, чтобы советская экономика была экономной, - заключил старый ´´фирмач´´. Чтобы жить в нашей стране дествительно стало лучше, действительно весёлей.

РЭКЕТИР   

Были жаркие июльские ночи. Мы ездили купаться куда-то в район метро ´´Молодежная´´. С ним всегда были его друзья с женами и детьми, такие добродушные, солидные. Никогда бы не подумала, что они рэкетиры.

Однажды он позвонил ночью и попросил приехать к метро ´´Молодежная´´, оттуда он меня заберёт. Я остановила первого попавшегося частника и поехала. По дороге частник вдруг свернул в глухой переулок и остановился.

-         Ну? – сказал он.

-         Что ну?

-         Давай.

-         Я плачу за проезд деньгами.

-         Да?!

Мы поехала дальше. Приехали к метро. Несмотря на поздний час там было полно народа, и народец был какой-то странный, озабоченный. Шел  позитивный торг, обмен и т.д.

Я старалась не смотреть по сторонам, села на пустую скамейку. Вдруг раздался скрип тормозов, на скорости подъехала милицейская машина. Все бросились в рассыпную. Я спокойно сидела на скамейке. Из машины вышли гуськом молодые миллиционеры. Последним вышел товарищ постарше, в штатском. Вся эта процессия направилась ко мне.

Я сидела на скамейке в коротком белом сарафане и выглядела как пироженное на тарелке. Первый милиционер подошел ко мне, состроил пальцами козу рогатую и сюсюкающим голосом сказал: ´´У-у-у… какая девочка хорошая, а как девочку зовут?´´

-         Это не ваше дело! – официально ответила я.

-         А девочка с нами знакомиться не хочет! – пожаловался милиционер.

-         Сейчас мы эту девочку заберём, - вальяжно ответил штатский.

Он подошел поближе и увидел, что я гораздо старше, чем показалось издали.

-         Вы наверное хотите проверить мои документы? – все также, давя на официал, спросила я.

-         А они у вас есть?

-         Конечно.

-         Ну покажите.

-         Сперва предъявите ваше удостоверение.

-         Что вы здесь делаете?

-         Жду своего молодого человека. Он сейчас подъедет. Насколько я знаю, законом это не запрещено.

После взаимной проверки документов они уехали и ко мне подъехал другой вид захватчика - ´´жалельщик´´.

-         Девушка, вы такая одинокая! Вас, наверное, из дома выгнали?

-         Я живу у себя дома одна…Но вот вы не правильно со своей стороны заметили, что я одинокая девушка.

Из окна машины на меня смотрело человеколюбивое лицо.

-         Мне кажется, вам плохо. Что вы здесь делаете?!

-         Жду своего молодого человека.

-         Он не придет.

-         Придет.

-         Видите ту башню. Она сдвинется, если он придет.

В этот момент подъехала машина из окна которой торчали накачанные бицепсы. Это был мой со своими.

-         Ребята! Смотрите на ту башню. Она сейчас сдвинется.

´´Жалальщик´´ нажал на газ и умчался.

Я называла своего рэкетира ´´Рембочка´´. Одна знакомая маненкенщица сказала, что он пишет стихи. Действительно милые стихи, только очень романтичные -

"вот ты ушла и имя опустело

и до меня тебе совсем нет дела.....

 И ещё он любил звонить своей невесте, когда занимался любовью с другими. Его невеста была дочкой большого начальника и после свадьбы поехала за ним в Сибирь, по месту заключения мужа.

Через месяц после свадьбы он пришел и завел разговор о том, что место любовницы гораздо более приятнее и выгодней. Что он позаботится о моем материальном благополучии, устроив меня путаной в одном шикарном месте. Правда, мне придется заплатить крупную сумму, но это быстро окупится. Сумму эту нужно дать как можно скорее, пока есть свободное место.

Он позвонил и нетерпеливым голосом спросил:´´ Достала деньги?´´

-         Ты меня любишь?

-         Люблю. Деньги достала?

-         Если ты меня любишь, то будешь любить и без денег. Будешь любить без

денег?

      В ответ была тишина.

Моя знакомая манекенщица сказала, что у него были большие долги и к тому же он был под следствием.

НЕДОРАЗУМЕНИЕ

        Акса стояла перед большим зеркалом и расчесывала волосы. Её Ангел-хранитель,величиной с ворону, сидел на письменном столе и чистил посеревшее оперение, напевая арию Ленского : ´´ Что день грядущий мне готовит´´. Зазвонил телефон :-    Акса, туфли есть.-     Какие?-   Зелёненькие.-      Беру.-    Как твой зверо-крыс?-          Достал разговорами о своей собаке. Ты знаешь, ка я не люблю собак.´´ Его мой взор напрасно ловит´´ - продолжал напевать бедный Ангел.-          Пора, - сказала Акса.-       Опять туда?! – горько вздохнул Ангел и вытянул шею к которой была привязана невидимая, как и он сам веревка, и обреченно повлекся за ней, как воздушный шарик.

В переполненном полутемном баре с низкими потолками, окутанный густым табачным дымом на одном из центральных столов, по-хозяйски, сидел большой волосатый черт. Он довольно щурился, как кошка на солнце, наблюдая за поисходящим вокруг. Акса в нерешительности остановилась на пороге.

-           С Ангелами нельзя ! – крикнул ей черт.-    Отпусти меня пожалуйста. – жалобно пролепетал Ангел.-   Тебя отпустить, потом ищи свищи, - ответила Акса, - Мы с тобой у входа покурим. Ангел поник и плавно опустился у её ног . Свободные от всяких Ангелов люди, нелюди и человечки входили и выходили из бара.

      К её ногам подкатилась монетка и описав полукруг упала, потом ещеё одна и ещё одна. Белокурый фин в матросской тельняшке с золотой серьгой в правом ухе сидел на корточках и пускал монетки, стараясь попасть между Аксиных туфелек. Его раскосые глаза с длинными загнутыми ресницами напоминали указательные стрелки, направленные в разные стороны.

-               Поймай монетку, крошка, - и золотистый кружек опять покатился к ногам Аксы. Она улыбнулась и наступила на монетку ногой. Ангел встрепенулся, взлетел, захлопал крыльями перед лицом Аксы : ´´ Опасность! Опасность! Не ходи с ним!´´´´ Надоел!´´ - отмахнулась от него Акса и выпустила веревку. Ангел взмыл вверх и растворился в пространстве.-     Пошли крошка?-     А ты знаешь сколько я хочу?-     Не беспокойся, получишь больше, чем захочешь.Он обнял ее за талию и помахал компании финов, сидящей за столиком у входа в бар, и внимательно наблюдавшей за всей сценой. 

 Пока Акса искала в сумочке ключ от входой двери, фин стоял прижавшись к ней сзади и целовал её в ухо: ´´ Крошка, а нас там внутри никто не ждет?´´-          Я живу одна. -     Это хорошо.Они вошли в квартиру. Фин оглянулся и настороженно прислушался: ´´ Где тут телефон?´´-     Прямо перед тобой.

Он погладил ее волосы, а потом вдруг, схватил их в кулак и сжав запрокинул ей голову.

-        Хорошие у тебя волосы, длинные, я их пожалуй возьму себе на память, - он достал нож – это ещё только начало. Я вообще-то профессиональный боксер, - он потащил её за волосы к телефону, набрал номер.-          Кари! Она у меня в руках... как не она?! Просто похожа?! А черт!! В баре ты мне этого сказать не мог?! – он бросил трубку – Извини, крошка, одна девушка очень похожая на тебя подливала нашим парням глазные капли в водку, знаешь эту игру? Знаешь наверное. – он оттянул пальцем верх её кофточки, заглянул внутрь и одобрительно причмокнул: - Это тебе за моральный ущерб. – две новенькие купюры упали ей на грудь. ´´ А насчет этого дела – он запустил свою мощную лапу ей между ног, - единственное, что я могу, это чисто по дружески предложить женщине минет, если она меня об этом попросит. Ну, ладно, крошка, всё бывает. Пока.´´

    Он захлопнул за собой дверь.

     Акса бросилась в комнату, Ангел сидел на поддоконнике и спрятав лицо в крылья давился от смеха.

-          Ах ты несчастный полу-пернатый! Твоя работа?! – она схватила его за крылья, как пойманую бабочку. Тельце Ангела беспомощно задергалось:

-          Я т-т-только стараюсь п-п-помочь.-    Спасибо за помощь! Мы сейчас опять туда пойдем.-          Но уже поздно!-     Поздно будет лет через пятьдесят.    

 ЕЩЕ  НЕМНОГО,  ЕЩЕ  ЧУТЬ-ЧУТЬ...

Крепкие ножки в светло-голубых джинсах сбегали по широкой лестнице, цокая молочными капытцами.

-         Эй, невеста! Подожди! – крикнул пушистый беленький телёнок Катьке.

-         Что детка?

-         Хочу тебя.

-         Единственное, что я могу сделать для тебя – это усыновить.

-         Мама, скорее прижми меня к своей груди!

-         И нас тоже усыновите, пожалуйста! – за теленком степенно шли два здоровых лося. – Он ничего не умеет.Он еще маленький.

      -     Да! Я ещё маленький и мне больше всех нужно! – теленок уже запихивал Катьку в такси.

Катька потребовала, чтобы её высадили на широкой площади трех вокзалов. Она пообещала вечером отдаться всем, включая таксиста. Но мало ли, что и  кому она обещала в этой жизни.

Беленький телёнок помог выбраться ей из машины и сказал на прощание тепло и коротко: ´´ Если сифилис – убью. Я боксер...´´

      -     Ладненько. Заметано, - не стала спорить Катька и и потюкала в тяжелые двери Казанского вокзала. Там у неё было небольшое дело. Надо было отдать-передать 60 тысяч долларов Соединенных Штатов Америки. Деньги небольшие, но сделать дело было надо.

Катька позвонила в Звенигород. Лешин папа ещё только собирался на выезд.

Старинный браслет с изумрудом Катька уже считала своим. Полгода назад Лёшик забежал к ней одолжить всю её заначку буквально на неделю, оставил этот браслет и исчез. И вот он снова объявился. Вернул долг и даже на штуку больше. Ещё попросил передать этот браслет и 60 тысяч долларов его родителям, которые жили в Звенигороде и снова исчез.

И вот Катька стояла на Казанском вокзале и ждала Лёшиного папу в условленном месте. Катька нутром чувствовала, что ждать ей придется долго и она пошла в обход помещения.

Вокзал жил напряженной жизнью казанского направления. Сначала к ней привязался трясущийся старый греховодник и предложил ей 10 долларов, потом подумал и поднял цену до 20-ти...

Не получив томного согласия, он воскликнул: ´´ Сколько же тебе надо?´´

-         60 тысяч! Не моргнув глазом, сказала Катька.

Потом к ней привязались какие-то лихие приезжие дельцы. Они звали её посетить для начала привокзальный ресторан, а потом и вовсе отправиться жить с ними в город, о котором она и не слыхивала.

-         А что я там буду делать конкретно? – спросила Катька.

-         Конкретно будешь жить с нами! Совсем другая жизнь...

Потом молодая, хорошо одетая женщина привлекла внимание двух азиатских солдатиков, никчемного вида. Оба маленьких и кривоногеньких, в гимнастерках, выжженных хлоркой до горчичной желтезны.

Один из них жадно вдохнул сопливыми ноздрями Катькин парфюм и сказал загадочно: ´´ Пойдем с нами, не пожалеешь!´´

´´ Какой, всё-таки, мужики сексуально настроенный народ! – подумала Катька. – Прям подай им всем бабу. Прям вынь да положь.´´

Катька мурлыкала себе под нос всякую чепуху, пробираясь между рядами скамеек с ожидающими и провожающими, пока её не вынесло к буфету.

В те далекие времена доверчивое отношение к советской действительности ещё не оставило Катьку и она купила себе бутербродик в буфете. Запах тухлого мяса, как гадкая волшебная палочка, тут же вызвал у Катьки кошмарное видение морга, куда её, бедную девушку, пропустили в шутку, подвыпившие спирту санитары, попрощаться с любимой подружкой.

Дашка, назабвенная Катькина подружка, гробанулась на объявлении в газете. Один корреспондент обещал любовный секс, исполнение самых смелых эротических фантазий и заслуженный отдых...

У этого типа из объявления была такая потребность – хобби – чтобы бабы от него залетали. Причем ему совершенно не хотелось, чтобы они рожали. Ему нужно было постоянно убеждаться в своей плодовитости, потому что ничего другого у него не получалось.

И баб он выбирал таких, которые в одиночку ребёнка не потянут. Вот и приходилось дурехам делать аборты, а его детям рождаться во тьму и умножать собой ряды демонов.

Но Дашка была не такова. Она решила рожать...

 Чтобы заработать денег, она решила ударно потрудиться. Дашка поехала в Питер, поселилась в одной крутой гостинице и целых две недели вела плотную путаничью жизнь.

Днем она спала, а  вечером спускалась в ночной диско-клуб и делала две-три ходки за ночь. Под утро девчoнки отмокали кто на пиве, кто на белом вине, а потом срывались в пампасы.

Но Дашка была не такова. Она была серьезным человеком, она горела светлой идеей. Поэтому он сшибла, можно сказать с ёлки, немца, настоящего гражданина ФРГ с синдромом спасателя и переселилась к нему в номер.

Он осыпал её подарками и деньгами, а главное, приучил стоять голой у окна, попивать ´´ мартель´´ и любоваться закатами. Ей все время казалось, что она едет в поезде в уютном купе.

Вернулась она домой при деньгах, в хорошeм настроении. Её бременность протекала нормально. Всё бы было хорошо, если бы папаша ребёнка, мучимый неопределенностью, не захотел с ней встретиться.

Он пришел к ней домой, когда она была на шестом месяце беременности и зверски оттрахал её с целью довести до выкидыша. Выкидыша не случилось, но Дашка впала в панику. Единственным средством успокоения, как оказалось, было приобретение совершенно не нужной импортной мебели. Она рыскала по магазинам в поисках каких-нибудь вычурных торшеров, шкафчиков и т.д.

От этого пагубного хобби деньги кончились  через три месяца. Жить было не начто и она пришла просить денег к отцу своего будущего ребенка.

Бывший исполнитель интернационального долга очень гордился тем, что убивал людей. Любил об этом рассказывать, но в конце концов до него доехало, что люди, подивившись, отходят от него по тихому в сторонку.Он перестал об этом рассказывать, но всегда чувствовал свое превосходство над неубийцами.

Одна из его ´´невест´´ захотела его допечь и принесла ему в баночке со спиртовым раствором выскобленный из себя зародыш его ребёнка.

-         Это чего? – гоготнул он, потом выплеснул содержимое банки на пол и раздавил зародыш каблуком.

И к такому-то герою Дашка, не зная броду, пришла просить о помощи.

Она сидела в его пошивочной мастерской, заваленной продукцией, которую никто не покупал. Сначала он сделал таранную попытку её трахнуть, в последней надежде на выкидыш, но Дашка резко пресекла эту попытку. Он впал в злобное настроение. Дашка сидела на печально известном ей диванчике и пыталась с ним о чём-то говорить.

-         Слушай! А может тебе продать ребенка?! Я покупателя найду.

Дашка уже жалела, что пришла. Он поигрывал отточенным железнам прутом, переодически тыкая им в диван рядом с Дашкой.

-         Вообще-то умная женщина так не поступает, а сначала делает аборт, потом говорит, что была в залете, чтобы любовник мог сказать: ´´ Ах, милая! Если бы я знал, я бы тебе этого не позволил!´´ И все довольны... Нет у меня денег! Нет! Вот связался с нищей блядью!

Наступила напряженная пауза. Он стоял к ней спиной. Вдруг он заворчал как собака, резко развернулся и метнул железный прут Дашке прямо в солнечное сплетение.

-         Ты меня проколол! – удивленно сказала Дашка и её взгляд остановился.

В морге ничейные трупы в целофановых мешках были свалены у стены. К запаху тухлого мяса Катька привыкла за годы работы в общепите. А ´´пейзаж´´  этот, как ей показалось, всегда незримо присутствовал в её жизни. 

Казанский вокзал был по прежнему пуст. Лешиного папу нигде не было видно.

Катька вспомнила, как один хахаль рассказывал ей, что здание Казанского вокзала задумывалось моднейшим архитектором, будущим академиком Шусеевым, как грандиозная аллегория России, обращенная на Восток. Но в процессе реальной постройки вокзал подрастерял масштабность, как-то там по мелочам сузился, скукожился и все ярче стал проступать основной недостаток Казанского вокзала – отсутствие на обусловленном месте Лешиного папы...

От этих размышлений Катьке стало душно и она вышла на улицу. Её привлек аппетитный запах. Это выгружали свежий хлеб у булочной. Ей ужасно захотелось горячего хлебушка. Она попросила у грузчиков продать буханочку.

-         100 долларов! – серьёзно и сумрачно объявил один из них, будто чувствуя, зараза, что у неё в сумочке.

-         Дяденька, ты совсем бо-бо этим местом... – Катька приложила руку к притомившейся голове.

Грузчик грязно выругался. Катька вспомнила, что знавала ещё одного человечка, который вот так с порога заламывал сотняру ни за что ни про что.

Её самые первые шаги направлял один очень порядочный милиционер по прозвищу Питон. Он поднялся с ней на верхний этаж гостиницы, вытолкнул ее из лифта и сказал:´´ Пошла!´´

И Катька пошла по коридорам на негнущихся ногах. Вскоре она услышала настигающие шаги.

-         Девушка, подождите!

-         Сто долларов! Не меньше! – не оборачиваясь, выкрикнула она.

-         Меня устраивает! Может вы всё-таки остановитесь!

Катькина бескорыстная сексуальная жинь была довольно уродливой. ´´ Чего же ожидать, когда за деньги?´´ – подумала она и обернулась.                                                                                                                                                                                        Клиент номер один был красавец.Он впихнул её в номер. Достал из кармана красивую коробочку. Катька подумала, что это конфета и она её съест. Но это был презерватив          (халявные любовнички никогда не утруждали себя подобными предосторожностями). Он расстегнул рубашку. Под ней был рекламного вида лоснящийся торс. Ниже всё было тоже – хоть на выставку.

-         У меня только пять минут. Спешу на  деловую встречу.

Как там в песне поется - ´´ пять минут пробегут...ля-ля-ля... И там дальше – за пять минут можно сделать очень много. Ля-ля-ля´´

Ну, много не много, а свою сотняру Катька бережно взяла в руки, как Буратино золотой ключик.

-         Как тебя зовут? – спросила она клиента.

Он очень удивился её вопросу. Она извинилась за бестактность и ушла. Как выяснилось, в буфет. Свое начало она решила отметить. Гостиница была крутая  и в буфете гостиницы были бананы – по тем временам дефицит. Больше всего на свете Катька любила бананы. Если бы кто-нибудь предложил на выбор – секс или бананы, она не задумываясь, выбрала бы бананы.

Катька заказала бокал шампанского и два банана. В этот момент в буфет вошли два деловых человека, один из них был бывший клиент. Второй, глядя на Катьку, дернул клиента за рукав и жадно зашипел: ´´ Смотри, какая!´´

-         Будем о деле говорить или на баб заглядываться? – невозмутимо ответил первый Катькин клиент. 

  

Катька оглянулась по сторонам  и не поверила своим глазам – у главного входа стоял Лёшин папа.

-         Мама моя дорогая – ойкнула Катька. – Все таки добрался, доехал. И трех часов не прошло. Теперь пусть он меня подождет.

И Катька напряженно стала додумывать, довспоминать свои первые трагические шаги на новом поприще, хотя по совести говоря, как раз первые шаги были совершенно безболезненными. К тому же проходили под платным прикрытием Питона. Но всякий раз было такое чувство, словно она ныряет в ледянную полынью. Она все время мерзла и задавала идиотский вопрос ´´Как тебя зовут?´´

А клиенты говорили: ´´ Моя маленькая лягушка!...´´ - снимали с неё сапоги той зимой и грели, грели ноги губами, снимая шерстяные носки.

А она все никак не могла согреться и дрожала в ознобе.

А потом опять поднималась на самый верхний этаж и спускалась по спирали, обходя этажи в поисках наиболее приемлемо го варианта. Она не напрягалась больше, чем на один раз, к тому же боялась мозолить глаза персоналу гостиницы. В настежь открытых номерах сидели одинокие мужчины, к ним прилагалась закуска и выпивка.

 

Пора, пора было расставаться с 60 тысячами долларов. Катька двинулась к Лёшиному папе. Да, вот сейчас бы надо было перехватить её Дашке. Она бы ей отслюнявила на роды монеток, открошила бы зелененьких...

Теперь Лёшин папа увидел Катьку.

-         Вот, вам Лша просил передать браслетик и денег немного, - сказала Катька.

-         Ну, как он там? – спросил отец, который годами не видел сына.

-         Хозяйственный стал, - успокаила Катька. – В последний раз гладила белье, никого не ждала, так он появился в летнем плаще, лаковых ботинках, схватил паровой утюг и убежал с ним в ночь.

-         Не будет толку, - махнул рукой Лешин папа и захромал к выходу.

Катька осталась одна без 60 тысяч долларов и сразу как-то ссутулилась, подурнела и её никто больше не пихал под мраморные колонны. Она серой ласточкой соскользнула в метро и была такова.  

СТУК СЕРДЦА.  

    В окне тускло блестели звёзды. Даша и Катя лежали в темноте, завернувшись в свои длинные пушистые волосы, как в меховые покрывала, и засыпали медленно переговариваясь.

-         Ничего ты не понимаешь Катька, живешь, как во сне. Наметила себе мужика, хочешь в нем разобраться, прислушивайся к тому, что он говорит, принюхивайся чем он пахнет.-         Нет Даш, нужно просто посмотреть, нет ли у него хвоста сзади.-         Внешность - не главное. Подумаешь хвост, рога, копыта. Главное его сущность. Тем более ночью. Не имей дела с мужиками при свете, не будет проблем.-         Не могу. Если какой-нибудь хвостатый проникает и меня, такое чувство, будто он остается жить внутри навсегда, как паразит.-         Не усложняй, ешь, что дают, а то будешь вечно голодной.-         А вот у Матадора не было ни рогов, ни хвоста, ни копыт.-         И того у рего не было и этого.-         Все, что надо у него было.-         А где он сам то?-         В Испании наверное.-         Почему у тебя так тихо? Часы остановились?-         Сердце не стучит. Я избавилась от рего по твоему примеру. Это оказалось так Просто. Из меня оно выпрыгнуло серым котом.-         А из меня выпорхнуло летучей мышью.-         Легко жить без сердца, правда?-         Правда.   

   Мощный порыв ветра налетела на очередь за пирожками и качнул её. Катька стояла между двумя брюнетами. Один, оттолкнувшись от её упругого бюста, упал в перед, другой,оттолкнувшисьот её не менее упругой попки,упал назад. Приобретя равновесие, задний спросил:-         Девушка, почему такая грустная?-         Я не грустная, я затраханная.Очередь ахнула: - От голода?-         Нет, от cekca.  Катька шла по улице и ела пирожок. Её нагнал брюнет, стоявший сзади:-         Девушка, как это вы ... от cekca? Что такая любительница?-         Нет, эдакая профессионалка.-         А можно поинтересоваться , сколько?Катька назвала ему цену.-         Где взять такие деньги! – воскликнул мысленно разоренный брюнет, - Жаль, жаль...- и он побежал дальше, охлопывая змеистым хвостом свои выпуклые ягодицы и тощие карманы.  Катька стояла прислонившись к стене в редкой тени голых деревьев. Над её головой шелестела развернутая газета, слетевшая откуда-то сверху и застрявшая между ветками. По ту сторону стены двое людей проводили время в квартире, принадлижавшей раньше Катькиной бабушке, очень религиозной старушке, а теперь превращённой Катькой в небольшой притончик. Серый лопоухий кот пробрался к ней сквозь кусты  и,потершись боком, улегся у ног.-         Пришёл, сердце мое?-         Кто у тебя там?-         Любимый мужчина и лучшая подруга.-         Хочешь сказать, исполняющие их роли.-         Хотя бы и так. Стою вот, и жду, когда в моей груди разразится буря чувств.-         Напрасно ждешь. Ничего не разразится в твоей пустой груди, ты же прогнала меня – своё сердце! Зачем тебе буря чувств?-         Чтобы работать с огоньком, а ты, сердце мое, тут ни при чём.-         Может примешь меня обратно? Тяжело жить на помойке.-         Многие сердца живут на помойке – и ничего.    

  Крепкие ножки в светло-голубых джинсах сбегали с широкой лестницы, цокая молочными копытцами.-         Эй, невеста, подожди! – крикнул пушистый беленький телёнок Катьке.-         Что детка?-         Хочу тебя.-         Единственное, что могу сделать для тебя – это усыновить.-         Мама! Скорее прижми меня к своей груди!-         И нас тоже усыновите пожалуйста, - за теленком степенно шли два здоровых лося: - Он ничего не умеет. Он ещё маленький.-         Да! Я ещё маленький и мне больше всех нужно! – телёнок уже запихивал Катьку в такси.      Четвероногое, четверорукое чудовище о двух головах спало на её постели.-         Эй, парочка! Выстраивайтесь в клин и тайте за горизонтом – крикнула Катька с порога. Чудовище со стоном расщепилось и уползло, волоча за собой хвост скомканной одежды.   Теленок шарил по стенам: - Где у тебя тут свет?-         Туалет прямо по коридору.-         Я что-то хотел тебе сказать. Забыл. – он заперся в туалете ну надолго. Зашипелавода  и дверь распахнулась: - Вспомнил! Если сифилис – убъю. Я боксёр!  

 -         Что такой печальный?-         Я тебе не понравился, я ничего не умею.-         Все нормально, давай поспим ещё минут пятнадцать.-         Уже светло, спать не хочется. Что за мужик у тебя по стенам расклеен? Певец что ли?-         Нет.-         Любишь его? -         Я всех люблю.        Фотографиями Матадора была заклеена вся комната. Катька иногда без сожеления впомнила ту сумму, которую заплатила за любительскую плёнку о нем: Матадор улы-бается среди представительных бизнесменов с бокалом в руке, Матадор перед боем в своем великолепном расшитом костюме: ясный взгляд, полная готовность, Матадор на пляже: расстегивает джинсы, опустил ресницы во всю длину, с худощавого мускулистого торса с памятным шрамом на плече давно смыта Катькина помада. Несколько лет назад он обернул её своим красным бархатным плащем, как бабочка крыльями. Щекочущую, не смываемую пыльцу этих крыльев она носила на своем теле до сих пор и это не давало ей покоя.-         У тебя есть что-нибудь поесть?-         Нет.-         Пойдем позавтракаем в городе? -         Иди, я буду спать.      Притормозив на пороге, он бросил разочарованный взгляд на свой случайный ночлег: - У меня не хватает денег в бумажнике. Ладно, дело обычное. Пока.-         Я не ворую. Кинь мне сумочку. – Две новенькие купюры слиплись. Катька разъединила их пальцами: - Сам дал, я в темноте не заметила.-         Я потрясен твоей честностью.-         Ничем ты не потрясен, но репутация дороже. Он ушёл и квартира, рассчитанная  на одного жильца, сразу стала просторной и светлой. Катька умылась и села к окну, поставив на колени телефон, который упорно молчал. Она набрала номер.-         Даш, это я. Что делаю? Гипнотизирую телефон, а он такой тяжелый и гипнозу не поддается. Как тебе вчера мой? Я знала, что не понравился, жалкое подобие Матадора. А мне не надоело! Он есть! Где-то. Значит занят. Жуков, то есть быков на мартиры накалывает. Может и забыл, ну и пусть, а я буду помнить о нем.  

 Матадор носил её любовь, как цветок, приколотый к груди его нарядной рубахи.-         Не помню, где я тебя видел раньше? – с этими словами он сел рядом с ней.-         Тебе что, никто не отказывает?-         Никто.-         И что ты предлагаешь?-         Поехали в Испанию?-         Поехали.    Испания прошла сверкающим на солнце праздником под окнами прохладной белой гостиницы, где она дни и ночи ждала Матадора, чувствуя себя бесполезной деталью в механизме его жизни. И чем больше она влюблялась в него, тем больше ей хотелось уехать.  

 Капли дождя усыпали её лицо, как веснушки. Матадор собрал их губами. Вокруг всё ещё была Испания. Тяжелая туча отодвинулась в сторону. Солнце осветило зеленый луг и стоящий на нем белый самолет. Длинная васильковая юбка Катерины вздымала свои крылья летательного аппарата, готового отнести её домой вместо самолета.-         Вот и всё, любимый мой.-         Почему всё? В следующий раз...-         Не ври!   И впервые за все время его лицо исказилось от боли: - Как ты не понимаешь – моя жизнь – это коррида. Я не принадлежу себе.-         Прощай. – Катерина накинула на плечи темно-вишневую, как в романсе, шаль и пошла к трапу. Испания была готова провалиться сквозь облака.      Телевизор что-то показывал, а Катька лежала на диване и смотрела сон. Зазвонил телефон: - Катрин! Я приехал из Мадрида, я должен Вам что-то передать.   - От Матадора! Где Вы?! Давайте встретимся немедленно!   Она бежала по ночной улице сквозь дождь и ветер к сверкающим рекламой бессонным дверям огромной гостиницы, где её ждал друг Матадора. Мельком  взгляну-ла на свое лицо в зеркальной ветрине:  - Слишком много чувств, слишком много косметики. Нет времени стереть.-         Катрин, вы прекрасны, как ангел.-         Ну и сравнение! Все мы более или менее удачные породии на наших ангелов, но не до такой степени.-         Катрин, выходите за меня замуж.-         Надо мной не висит предназначение стать женой.-         Но я ведь тоже матадор.-         Матадор, да не тот. Издали Вы похожи, но если присмотреться ...- в его черных кудрях едва проглядывали небольшие рожки.-         Катрин, вы больше неувидите его. Каждый год на корриде гибнут люди. Такова игра. 

    Пульсирующие сосуды, которые несли горячие потоки чувств к медленно созревавшему плоду любви, превратились в мертвые коридоры, ведущие к площади, на которой в расползающемся тёмно-красном пятне лежал лицом вниз Матадор. 

    Катька проснулась. Казалось, сердце бешенно стучало. Она приложила руку к груди – нет, пусто. Это только дождь стучит по стеклу. Она подошла к окну. Два доверчивых зелёных глаза смотрели на неё снаружи.-         Серый! Какой же ты стал худой. Морда вся исцарапана.-         Побили на помойке. – кот со слабой надеждой поскребся лапой в окно.-         Ладно, заходи, погрейся.